BiologyExperts

Ветви гипотетического генетически-лингвистического фамильного древа могут быть использованы для описания истории Homo sapiens sapiens от обитателей Африки, эволюция которых, как считается, и привела 200 000 лет назад к появлению родственной нам по генам Евы, до миграций из Африки в Европу и Азию через Средний Восток 100 000 лет назад, а оттуда в течение последних 50 000 лет — в Австралию, на острова Индийского и Тихого океанов и в Америки. К сожалению, генетическое и миграционное фамильные древа так же противоречивы, как и лингвистическое, и любая часть этой интересной истории может быть разгадана в ближайшие несколько лет.

Кстати, наличие соответствия между языковыми семьями и генетическими объединениями людей не означает, что существуют гены, облегчающие какому-то виду людей выучивание какого-то вида языков. Это распространенный в народе миф, аналогичный утверждению некоторых носителей французского языка, что только люди с галльской кровью могут освоить систему родов, или заявлению моего учителя иврита, что студенты — ассимилированные евреи по природе своей лучше усваивали этот язык, чем студенты-неевреи. Что касается языкового инстинкта, то соответствие между языками и генами — это совпадение. Люди хранят гены в своих гонадах и передают их своим детям через гениталии; они хранят грамматики в мозге и передают их своим детям устным путем. И гонады и мозг связаны тем, что находятся в одном теле, поэтому, когда тело двигается, гены и грамматики двигаются вместе. Это единственное, что генетики находят общего между генами и грамматиками. Мы знаем, что связь между ними легко нарушается, благодаря генетическим экспериментам под названием иммиграция и завоевание, когда дети усваивают грамматику, заложенную в мозге других людей, отличных от их родителей. Нет необходимости говорить о том, что дети иммигрантов усваивают язык, даже тот, что отделен от языка их родителей глубочайшими историческими корнями, не хуже, чем их сверстники — потомки многих поколений носителей этого языка. Корреляции между генами и грамматиками, таким образом, настолько приблизительны, что их можно выявить только на уровне сверхгрупп языков и первоначально существовавших человеческих рас. За последние несколько столетий колонизация и иммиграция совершенно смешали первоначальные корреляции между сверхгруппами и обитателями различных континентов; те, для кого английский является родным языком (как самый очевидный пример), принадлежат практически к каждой расовой подгруппе на земле. Но и задолго до этого европейское население смешивалось со своими соседями и одни так часто завоевывали других, что в Европе практически не существует корреляции между генами и языковыми семьями (хотя в потомках неиндоевропейцев — саами, мальтийцах и басках осталось несколько генетических «напоминаний» об этом). По той же причине в полностью признанных учеными языковых семьях могут иметься такие странные собратья, как черные эфиопы и белые арабы в афроазийской семье или белые саами и монголоидные селькупы — в уральской.

Переходя от крайней спекулятивности к чему-то, граничащему с волшебством, Шеворошкин, Рулен и другие пытаются реконструировать слова языка-предка шести сверхгрупп, языка африканской Евы, «протомирового». Как аргумент Рулен выдвигает 31 корень, например tik ‘один’, от которого якобы произошли праиндоевропейское deik ‘указывать’, латинское digit ‘палец’, нило-сахарское dik ‘один’, эскимосское tik ‘указательный палец’, кеде tong ‘рука’, праафразийское tak ‘один’, и прааустроазиатское ktig ‘рука’. Хотя я и стараюсь снисходительно относиться к ностратической и тому подобным гипотезам, только и ждущим того, чтобы в один прекрасный день за них взялся хороший статистик, гипотеза о прамировом языке кажется мне особенно подозрительной. (Компаративисты предпочитают вообще промолчать по этому поводу.) Не то, чтобы я сомневался в том, что язык возник лишь однажды — а это одно из положений, стоящих за поиском праматери всех языков. Дело в том, что историю слов невозможно проследить настолько далеко в прошлое. Это будет напоминать рассказ о человеке, заявлявшем, что он продает топор Авраама Линкольна — он объяснял, что за прошедшие годы лезвие пришлось поменять дважды, а топорище — трижды. Большинство лингвистов полагает, что после 10 000 лет в языке не остается никаких следов того, чем он был. Поэтому крайне сомнительно, чтобы кто-то мог обнаружить дошедшие до нас следы самого отдаленного предка всех современных языков, как сомнительно и то, что этот предок, в свою очередь, будет хранить черты языка первых человеческих особей, живших около 200 000 лет назад.