BiologyExperts

Врачи взяли эту игрушку [показывается картинка с изображением заводной птички]. Ее можно завести ключом, и тогда ее рот раскрывается, а маленький механизм внутри играет музыку. Врачи сделали ей операцию. Они приделали настоящие перья, чтобы сделать ее милой и приятной, и сделали ей клюв получше. Затем они вынули прежний механизм и вставили новый, чтобы она хлопала крыльями и летала, и щебетала [показывается картинка с изображением птицы]. Что это было после операции, настоящая птица или игрушечная?

Что касается искусственных вещей, например, кофейника, превратившегося в птичью кормушку (или колоды карт, превратившейся в туалетную бумагу), дети приняли изменения за чистую монету: птичьей кормушкой может быть все, что угодно, из чего кормят птиц, поэтому то, что получилось — птичья кормушка. Но что касается природных объектов, например, енота, превратившегося в скунса (или грейпфрута, превратившегося в апельсин), то дети проявили большее сопротивление: в обличии скунса было какое-то невидимое «енотство», поэтому дети были менее расположены сказать, что новое создание было скунсом. Что же касается нарушения границы между искусственными предметами и живой природой, например, превращение игрушки в птицу (или дикобраза — в щетку для волос), дети были непреклонны: птица — это птица, а игрушка — это игрушка. Кейл также показал, что детям неприятна мысль о лошади, внутри которой находится корова, чьи родители и дети — тоже коровы, хотя их никак не беспокоило, что ключ сделан из расплавленных монеток, и потому он будет снова переплавлен, чтобы получились монетки.

И, конечно же, у взрослых, принадлежащих к другим культурам, будет точно такая же интуиция. Неграмотным жителям нигерийских деревень задавали такой вопрос:

Студенты взяли папайю [показывается картинка с изображением папайи] и сверху приделали несколько зеленых, остроконечных листьев. Затем они покрыли всю ее маленькими остроконечными бляшками. Теперь она выглядит так [показывается картинка с изображением ананаса]. Что это, папайя или ананас?

Типичный ответ был таким: «Это папайя, потому что у папайи своя внутренность, данная ей небесами, а у ананаса — своя. Одно нельзя превратить в другое».

Маленькие дети тоже чувствуют, что виды животных распадаются на бо́льшие категории, и их обобщения следуют из категорийного сходства, а не сходства внешнего вида. Сьюзен Джелман и Эллен Маркмен показывали трехлетним детям картинку с изображением фламинго, картинку с изображением летучей мыши и картинку с изображением черного дрозда, больше похожего на летучую мышь, чем на фламинго. Они говорили детям, что фламинго кормит своих детенышей перетертой едой, а летучая мышь — молоком, и спрашивали, чем кормит своих детенышей дрозд. Не имея никакой другой информации, дети опирались на сходство и предполагали молоко. Но стоило только упомянуть, что и фламинго, и дрозд — птицы, как дети мгновенно объединяли их и предполагали перетертую еду.

И если вы действительно сомневаетесь в том, что у нас есть ботанические инстинкты, подумайте об одном из самых странных человеческих желаний — смотреть на цветы. На разведении и выращивании цветов в декоративных целях специализируется огромная индустрия. Некоторые исследования показывают, что приносить цветы в больницу — это не просто милый жест, это действительно может улучшить настроение пациента и скорость выздоровления. Поскольку люди редко едят цветы, такое расточение средств и усилий кажется необъяснимо легкомысленным. Но если мы эволюционировали как интуитивные ботаники, оно имеет смысл. Цветок — это микрофиша ботанической информации. Когда растения не в цвету, они сливаются в море зелени. Зачастую, цветок — это единственный способ определить вид растения даже для профессионального ботаника. Цветы часто сигнализируют о том, в каком месте и в какое время года следует ожидать изобилия, а также показывают точное местонахождение будущих плодов и семян. Стремление обращать внимание на цветы и находиться там же, где и они, очевидно было полезно в той окружающей среде, где свежая зелень не была в продаже круглый год.