BiologyExperts

Джейн Гудалл, как и де Ваал, видела знаки «уважения» у знакомых ей обезьян, хотя использовала это слово несколько по-другому. Вспоминая обучение молодого шимпанзе Гоблина, подчинённого самцу-альфе Фигану, она пишет, что: "Гоблин был очень почтителен к своему «герою», ходил за ним везде, смотрел, что он делал, и часто вычёсывал его". Каждый, у кого в юности был образец для подражания, может представить себе чувства Гоблина. Фактически, слово «благоговение», видимо, лучше описывает ситуацию, чем «почтение».

Длинный прыжок от поверхностных параллелей между нами и обезьянами к глубинам психологии приматов может выглядеть поспешным. И, возможно, так оно и есть; возможно, что странное подобие между шимпанзе и человеческой жизнью не основано на общем эволюционном происхождении или общей биохимии. Однако если мы не намерены объяснять такие явления, как уважение, почтение, страх, честь, упрямая гордость, презрение, надменность, амбиции и так далее, как механизмов, выработанных естественным отбором, для нашей жизни в иерархичном обществе, то как тогда мы должны объяснять их? Почему они найдены во всех культурах? Существует ли альтернативная теория? Если да, то объясняет ли она, почему гордость и амбиции у мужчин в среднем у выше, чем у женщин? Современный дарвинизм объясняет всё это, и довольно просто: естественный отбор в контексте иерархии статусов. Смог — значит прав?

Одно из проявлений приписываемого де Ваалу антропоморфизма одевает в плоть скелетное предположение, сделанное Робертом Триверсом в его статье 1971 года о взаимном альтруизме. Де Ваал полагает, что поведение шимпанзе может "управляться теми же самыми чувствами справедливости и давлением морали, что и у людей". Эта мысль была навеяна самкой шимпанзе по кличке Пуист, которая "поддержала Луита в преследовании Никки. Когда Никки позже начал угрожать Пуист, то она обратилась Луиту и протянула ему руку в поисках поддержки. Луит, однако, не сделал ничего, чтобы защитить её от нападений Никки. Пуист тут же повернулась к Луиту и, неистово лая, преследовала его по всему вольеру и даже била его". Не нужно большого воображения, чтобы увидеть в этой ярости пылкое негодование, с которым вы могли бы отчитывать друга, который покинул вас в беде.

Триверс отметил, что глубинный источник всего этого — "чувство справедливости", взаимный альтруизм. Иерархию статусов привлекать не требуется. Де Ваал это называет двумя основными правилами поведения шимпанзе — "Добро за Добро" и "глаз за глаз, зуб за зуб" — суммарно сводимое к формуле "TIT FOR TAT", которые возникли без привязки к статусу.

Однако эта борьба за социальный статус (с сопутствующими явлениями образования социальных союзов и коллективной вражды), придала этим глубоким философским интуициям существенную часть их веса. Человеческие коалиции, конкурирующие за статус, часто отличаются смутным ощущением морального права, ощущением, что другая коалиция заслуживает поражения. Тот факт, что наш вид эволюционировал в средах, как взаимного альтруизма, так и социальной иерархии, может лежать в основе не только личного недоброжелательства и репрессий, но также бунтов и мировых войн.

То, что войны могут быть в этом смысле «естественными», конечно, не означает, что это хорошо, и это даже не означает, что они неизбежны. И почти то же самое можно сказать про социальную иерархию. То, что естественный отбор выработал у нашего вида социальное неравенство, конечно, не легализует его и делает это неравенство неизбежным лишь в очень ограниченном смысле. А именно, когда группы людей (особенно мужчины) проводят много времени вместе, то какой-то вид иерархии, возможно, неявный и завуалированный, появится вполне неизбежно. Знаем ли мы это или нет, но мы имеем склонность подсознательно ранжировать друг друга, и мы сигнализируем о нашем ранжировании знаками внимания, соглашения и уважения, на кого-то мы обращаем внимание, с кем-то мы соглашаемся, над чьми-то шутками мы смеёмся, чьй-то предложения мы принимаем. Но социальное неравенство в более широком смысле — резкие различия в богатстве и привилегиях в масштабах целой нации — совсем другой вопрос. Это — продукт правительственной политики или отсутствие сознательной политики.