BiologyExperts

Прежде всего, Дарвин укрепил свои аргументы. Будучи погруженным в изучение моллюсков, он продолжал собирать свидетельства для своей теории, в частности, опрашивая по почте продвинутых экспертов по флоре и фауне. Одна из причин успеха «Происхождения» состояла в тщательной подготовке Дарвином к наиболее вероятной реакции критики. За два года до публикации книги он справедливо написал: "Я думаю, что готовлюсь так, как готовился бы почти каждый, предвидящий серьёзные трудности своей доктрины".

Эта тщательность была следствием самосомнений, легендарной скромности Дарвина и серьезного опасения критики. Франк Сулловей, изучая как Фрейда, так и Дарвина, выработал своё мнение, сравнивая этих двух людей: "Оба они были революционерами, но Дарвин был необычно обеспокоен личными ошибками и был скромен до чрезмерности. И он построил новую научную теорию, которая успешно выдержала испытание временем. Фрейд, напротив, был чрезвычайно честолюбив и очень уверен в себе — самозваный «конквистадор» науки. Однако он развивал подход к человеческой природе, который был в значительной степени сборником психобиологических фантазий девятнадцатого века, выдающих себя за настоящую науку.

Рассматривая биографию Дарвина, написанную Джоном Боулби, Сулловей сделал вывод, который Боулби сделать не сумел: "Представляется логичным полагать, что умеренно пониженная самооценка, которая в Дарвине сочеталась с упорным постоянством и неослабевающим трудолюбием, является ценным качеством в науке, помогая удержать от преувеличения оценки собственных теорий. Постоянная неуверенность в себе, следовательно, является методологическим признаком хорошей науки, даже если она не особенно благоприятна для хорошего психологического здоровья".

Естественно возникает вопрос о том, может ли такая полезная неуверенность в себе, как бы ни болезненна она была, быть частью поведенческого репертуара человека, сохраненного естественным отбором, благодаря её успешности (при определённых обстоятельствах), для продвижении по социальной лестнице. И вопрос становится только более интригующим в свете роли отца Дарвина в деле формирования неуверенности в себе у его сына. Боулби спрашивает: был ли Чарльз "просто позором для семьи, и его отец это так сердито озвучил, или он действовал из благих побуждений?… Во всей научной карьере Чарльза, невероятно плодотворной и выдающейся, сквозит это вездесущее опасение критики, и от других, и от самого себя, и вечно неудовлетворённая жажда признания". Боулби также обращает внимание на то, что "покорное и умиротворяющее отношение к отцу стало второй натурой Чарльза", и предполагает, что на его отце, по крайней мере, частично лежит вина за «преувеличенное» почтение Чарльза к авторитетам и его "склонность принижать собственные достижения".

Предположение неопровержимо: возможно Дарвин-старший, внедряя этот источник пожизненного дискомфорта, действовал в соответствии с природным предназначением Родителя, знает ли он это или нет, настраивать души своих детей на способы, пусть болезненные, обещающие поднятие социального статуса. В этом отношении Дарвин-младший, воспринимая эту болезненную настройку, возможно, функционировал как должно. Мы предназначены быть животными эффективными, а не счастливыми. (Конечно, мы предназначены для стремления к счастью, и достижение эволюционных целей — секс, статус и так далее — часто вызывает ощущение счастья, по крайней мере, какое-то время. Однако, регулярное отсутствие счастья — это то, что удерживает нас на курсе стремления к нему, и тем самым делает нас продуктивными. Усиленный страх Дарвином критики держал его почти хронически дистанцированным от безмятежности и, следовательно, поддерживал его попытки достигнуть её).

Таким образом, Боулби может быть прав в том, что всё болезненное отеческое влияние на характер Дарвина нельзя называть очень патологичным. Конечно, даже то, что не является патологией в строгом смысле, может быть прискорбным и уместным для вмешательства психиатра. Но, возможно, психиатры могут вмешиваться более умело, когда им станет ясно, что данный вид боли уже «неестественен».

Второй аспект трехаспектной стратегии Дарвина должен был усилить его мандаты. Доверие растёт вместе с престижем — это банальность социальной психологии. Поставленные перед выбором — верить профессору колледжа или преподавателю начальной школы в некотором вопросе биологии — мы обычно выбираем профессора. С одной стороны — это правильный выбор, поскольку профессор будет прав с большей вероятностью. С другой, это лишь один из вольных побочных продуктов эволюции — рефлексивное почтение к статусу.